У молебской аномалии есть свои апостолы, свои приверженцы и пропагандисты. Любопытствующие жадно слушают рассуждения о феномене НЛО, уже оформленные в платные лекции и вечера вопросов и ответов.

Появляются публикации в областной и союзной печати, многосерийные репортажи, «записки сталкеров», их переиздания на ксероксе и в многотиражках, в списках от руки. Сенсация шагнула за границу. Будущей весной ожидается всемирный конгресс по аномальным зонам. О Молебке узнал весь цивилизованный мир.

А между тем, в Молебке…

Молебка гуляла. И до аномалий ей не было никакого дела.

Воскресным вечером улицы села были пустынны и темны. Гуляние растеклось по избам, то здесь, то там прорывались пьяные голоса. Время от времени попадались навстречу группы недовольных «угрюмых сталкеров», которые на наше, новичков-экскурсантов, жизнерадостное приветствие отвечали неопределенными междометиями.

В столь поздний час мы не отважились идти сразу в зону, решили постучаться в ближайший дом, авось не выгонят. Хотя, нужно признаться, с опаской стучали, так как «угрюмые сталкеры» предупредили: «Народ здесь злой, могут и по макушке…»

Вышло, однако, совсем наоборот. Хозяин дома так радостно нас встретил, будто всю жизнь только нашего прихода и ждал.

— Проходите, проходите, — суетился он. – Инопланетян смотреть пришли?

И, сочувственно покивав головой, продолжил:

— Что ж, дело хорошее, только вот сколько лет здесь живу, отродясь ни тарелок, между прочим, ни пришельцев этих не видел…

Геннадий, так звали владельца дома, очень любил выражение «между прочим» и всю речь строил именно на этом словосочетании.

— Дурят вас, ребята, — решительно заявил он. – Да что же это делается, между прочим? Школьники, что к нам наезжают, по домам ходят, хлеба просят. Здесь ведь для них столовых да буфетов никто не припас. Идет, идет народ, а чего, между прочим, и за чем, сам не знает! Со всего Союза едут, такие деньги гробят, а все за зря. Наживается кто на этом деле, что ли?

Я устроилась на молочной фляге, уставшая, измученная трудной дорогой. До Шумково от Перми ехали электричкой. Прошагав несколько километров от станции, остановили попутный молоковоз, на котором добрались до села Осинцево и снова – пешком. Тепло и горячий чай казались неземным блаженством. Впереди грезились встречи с НЛО. Но постепенно смысл слов Геннадия отрезвил меня.

Гость хозяина, Василий, с досадой дополнил друга:

— Дела у людей нет, вот и ездят дурака повалять. Лучше бы посмотрели, как мы живем! Я служил в Афганистане, вернулся, а здесь… Нищета, пьянство. Пьют все, от мала до велика. Грязь… А вашим репортерам до нас, как до лампочки. НЛО им подавай!

Настроение безнадежно падало, хоть плачь. Геннадий с Василием ушли, остался за хозяина сосед. Дружелюбно, с мягкой улыбкой он рассказал:

— Жена, как выпьет, так скандалить начинает, а я не могу, мне пить нельзя. Болею. Вот и прихожу к Генке жить, пока хозяйка моя не угомонится…

Он сидел на корточках, прислонившись к печи, глаза его были добрыми и растерянными.

— А чем болеете? – спрашиваю. (Среди нас один – врач).

— Да придавило меня, дышать не мог. Доктор попался хороший, душевный. Черкасов фамилия. Лечился я долго, а потом вот печень заболела, послали на анализ, да не поехал что-то. Испугался…

Ужинали молча, говорить не хотелось. Потом пришла сестра Геннадия Нина, глухонемая. Нина, рассказал сосед, никогда не выезжала из деревни, не умеет ни читать, ни писать, не видела железной дороги, похоронила мать, живет одна, выращивает коз.

Маленькая, в детском клетчатом пальтишке с цигейковым воротником, с тоненькими косичками из-под шапки, в которые вместо ленточек вплетены красные тряпочки. Сердце мучительно сжалось и заныло. Было в ее облике что-то невыразимо трогательное, детское. Она, улыбаясь, стояла посреди комнаты и смотрела на нас.

Не знаю, испытали ли подобное чувство мои спутники, но мне было стыдно за праздность свою, за благополучие, за глупость. Прости меня, Нина.

…В зону вела натоптанная дорога. На снегу можно было увидеть следы автомашин. Одним словом, место вполне цивилизованное, заблудиться практически невозможно. Надо признаться, что природа в этих местах совершенно фантастическая: сиреневый, снежный лес, лунные поля и удивительное безмолвие вокруг.

Мы расположились на месте чьей-то бывшей стоянки, с трудом развели костер из сырых веток, сварили суп из пакета, хлебаем из котелка и в небо поглядываем – не летит ли чего?

Увы, надежды наши были тщетны. Зато на огонек подошла не в пример нам хорошо экипированная группа из Тюмени. Одеты в противорадиационные бахилы, настроены деловито.

— Ну что, — спрашивают, — видели?

— Да нет, — отвечаем, — пока ничего.

— Ну а слышали чего? Что говорят-то?

— Да много говорят, увидеть бы.

— А-а! Ну мы здесь все перевернем, кого-нибудь да отыщем!

«Тоже мне, — подумала я, — браконьеры несчастные! Без всякой лицензии на инопланетян охотятся».

Единственным развлечением любознательных туристов в зоне служат прогулки от костра к костру и взаимный обмен байками. Сложились определенные традиции, существует негласный «устав» поведения, нарушение которого, по убеждению рассказывающих, влечет за собой разного рода несчастья.

В частности «устав» гласит: 1- не пить; 2 – не ругаться матом; 3 – на контакт с инопланетянами выходить в одиночку после 24 часов; 4 – ни в коем случае не брать: а) фонарика; б) оружия и острых предметов; 5 – прислушиваться к себе.

Набравшись решимости выполнить все пункты «устава», выхожу на «контакт».

Честно спотыкаюсь о кочки (пункт 4а), в кромешной темноте бреду по ночному лесу. Где-то за деревьями мелькают фонарики «нарушителей «устава». Над елками видны ореолы костров, в которых сжигается огромное количество леса. Сворачиваю на самую отделенную от лагерей дорогу, иду к реке.

Не могу утверждать, что не было страшно. Туман, небо и земля смешались цветами, впереди бесконечность, нет ни горизонта, ни звезд, только лес строгими колоннами сопровождает мой путь.

Но вот и «поляна ужасов», изобилующая, по уверениям «очевидцев», эффектами.

Это место – небольшой участок земли, огороженный полиэтиленовой пленкой, посередине – черный круг от костра, рядом скамейка. С содроганием в душе захожу внутрь, сажусь на скамейку, жду. Послышался звук чьих-то шагов, оглядываюсь – никого. Через некоторое время снова шаги.

— Ну, — думаю, — началось!

Объяснилось все довольно просто: пленка от мороза и ветра потрескивала и создавала иллюзию скрипа снега. Ну что ж, тоже – эффект!

У бурелома, где «теряют сознание», «заговариваются», «плутают», также ничего примечательного не произошло. Ну хоть бы голова закружилась для приличия!

Вернувшись ни с чем на стоянку, выслушала очередную порцию баек и – спать.

Утром обнаружили пропажу троих «сталкеров». Один из нашего лагеря, двое из соседнего. Через час нервной, крупной рысью возвращаются восвояси. Возмущаются:

— Вы тут спите, а у вас над головой НЛО летает!

Как НЛО? Какое НЛО?! Выяснилось, что двое крепко преступивших первый пункт «устава» увидели какие-то огоньки в тумане. Сразу поняли, что летит тарелка. Решили ее догнать. Бежали по целине, по колено в снегу, почти до Молебки. Увы, силы были неравными…

Могу добавить также, что биолокационные рамочки, обязанные вращаться, «как пропеллеры», вели себя абсолютно прилично, не вращались и даже не вздрагивали в наших и других естествоиспытательских руках.

Многие группы приезжали с дозиметрами. Уровень радиации повсюду в абсолютной норме, так что будущие «контактеры» могут не опасаться и свободно надевать валенки на встречу с «НИМИ».

И еще некоторые детали молебского быта. Девушкам ехать сюда маленькими группами не рекомендуется – имели место случаи рэкета. Утверждать не стану, но говорили, что жуликов достаточно, пропадают вещи. Вообще, в одиночку ездить небезопасно.

Утром возвратились в село.

Что же Молебка? Молебка опохмелялась, и до инопланетян ей по-прежнему не было никакого дела. «Афганец» Василий окликнул нас, когда мы поравнялись с его избой, пригласил зайти отдохнуть. Его мама угостила нас жареной картошкой.

— Напишите, как мы тут живем, — попросил хозяин на прощание. – А то все о тарелках да о тарелках…

Хочу подчеркнуть, что я – дилетант в области уфологии, но мне, по скудности моей, непонятно: для чего нужна была такая широкая реклама молебского чуда? Если действительно имели место определенные наблюдения, то не лучше ли было привлечь специалистов и не делать достоянием гласности то, что по сути не является пока фактом?

Спрос на «запредельное» нынче велик. Пермские уфологи прочитают еще ряд лекций (почему-то это делается под эгидой областной филармонии) и положат очередной гонорар в карман. А сотни, тысячи людей вновь отправятся на маленький квадрат пять на пять километров в бесплодных поисках истины.